ЯПОНСКАЯ ЭСТЕТИКА—Хотя термин «эстетика» («багаку» —
буквально «наука о красоте») появился в Японии лишь в конце XIX в.,
философско-худож. традиция осмысления понятия красоты насчитывает там
более тысячи лет. Под классической Я. э. следует понимать комплекс
средневековых эстетических представлений, выросший на основе древнего
фольклорного творчества и элементов заимствованной и модифицированной
иноземной культуры, гл. обр. кит., а также корейской и инд. Япон.
эстетическое сознание не знало философских концепций. Все теоретические
построения Я. э. создавались представителями разных видов худож.
творчества, включая мастеров чайного действа, каллиграфов и др., а
эстетические трактаты принимали форму практических наставлений, в к-рых
раскрывались секреты мастерства и рисовались идеальные модели,
складывающиеся на основе нормативных предписаний. Большинство этих
трактатов (напр., карон— «рассуждения о поэзии», бунгэйрон —
«рассуждения об иск-вах») строится в форме диалогов мастера и ученика
или эссе. Сущность эстетических понятий раскрывается в классической Я.
э. обычно не аналитически, а при помощи примера, чаще всего
стихотворного, что нередко приводит к противоположным их толкованиям. В
осмыслении красоты гл. место принадлежит понятию «югэн». Иероглифический
бином кит. происхождения югэн-но би, или «красота югэн» («сокровенное»,
«таинственное», «глубинно-прекрасное»), впервые встречается в
богословском соч. эпохи Хэйан (794—1185) — периода классической япон.
древности. Его религиозно-философское происхождение придало
специфические черты япон. средневековому иск-ву и возникающему от
соприкосновения с ним и красотой природы эстетическому переживанию, в
к-ром особую роль играло обнаружение сокровенной сути вещей, таящейся
под их внешней оболочкой. Дзэами Мотокиё (1363—1443), драматург и актер
театра Но, понимал югэн как «присутствие элегантного, спокойного,
глубокого, смешанного с чувством изменчивости». В таком толковании
красоты сказалось воздействие на худож. сознание японцев буддийской идеи
бренности и непостоянства (мудзё). Под влиянием социально-исторических
факторов понятие красоты эволюционировало в Я. э. от пышности к
скромности, от яркости к сдержанности, простоте и бедности. Поэт и
теоретик жанра рэнга (специфического для япон. поэзии писания стихов «по
кругу») Синкэй (1406—75) определял югэн как «изящную скудость» (котан) и
уподоблял истинную красоту красоте мерцающего льда. Его характеристика
красоты как «холодно-высохшего» (хиэ-ясэру) предвосхитила появление в
конце средневековой эпохи эстетических категорий «ваби» и «саби»,
используемых применительно к чайной церемонии и поэзии хокку и
содержащих значения «печаль», «унылость», «заброшенность» (ваби присущи
семантические оттенки скудости и ущербности, саби — одинокой грусти).
Для япон. эстетического сознания было характерно восприятие находящегося
в постоянном движении мира как лишенного к.-л. определенности,
завершенности. Ощущение невозможности адекватно выразить скрытую под
покровом изменчивости глубинную его суть, оборачивалось в иск-ве
приверженностью к «значащим умолчаниям», противостоянием принципу
тщательной выписанности, детализации, развернутых худож. описаний.
Утверждалась поэтика фрагмента, отдельного штриха, семантически
насыщенного многозначительного намека, к-рый был скорее обозначением
темы, чем ее раскрытием, порождая особое настроение при восприятии
произв. иск-ва— т. наз. «избыточное (по отношению к непосредственно
явленному) чувство» (ёдзё или амари-но кокоро). В поэзии это
достигалось, напр., окончанием текста существительным с экскламационной
(восклицательной) частицей, что предполагало дополнение и дочувствование
оборванного высказывания читателем. В живописи развитие худож. образа
продолжалось в незаполненном белом пространстве (ёхаку), в к-ром
умозрительно распознавалась духовная суть изображенного на картине. В
музыке осн. эстетическую нагрузку несли паузы, заполненные замирающими
колебаниями и т. д. Т. обр-, принцип ёдзё би («красоты послечувствия»)
служил обнаружению внутренней гармонии, созданию особой эстетической
атмосферы — невидимой, неслышимой, но возникающей как отзвук мира вещей.
«Избыточная красота» оказывалась тем самым важной частью категории
«юген».
Представление о невыразимости в произв. иск-ва полноты худож.
переживания получило в Японии мощный импульс от буддийской идеи
невозможности выражения истины в знаке. Религиозное выражение «дух
образа вне слов» (гэн-гай-но кэйки) применительно к худож. тексту было
осмыслено как признание значения супраинформативного, эмпатического
(Эмпатия) воздействия иск-ва. Все это и определило высокий статус иск-ва
в средневековой япон. культуре как непременной формы духовной
деятельности, в значительной мере заменявшей японцам отвлеченное
философствование, строгую догматику и богословие. В иносказательной
форме оно намекало на невыразимую истину, служило медиатором сознания.
Живое чувство единения с природой, наложившись на более поздние
представления о ней как космическом теле Будды, позволяло видеть
сакральный смысл в изображении ветки цветущей сакуры, а икону гармонии
мировых начал — в пейзажной картине. В акте создания произв. иск-ва
моделировались идеальные принципы отношений между людьми. Этические
максимы воплощались в формах эстетизированного бытия. С этим связана и
такая особенность япон. иск-ва, как коллективное творчество.
Игровая
атмосфера, возникающая в акте рэнга или в процессе чайного действа,
способствовала возникновению ощущения «единого сердца» (иссин). С
установкой на создание искусственной эстетизированной атмосферы связан
высокий уровень синтетичности япон. иск-ва. Строгого разделения на виды искусства.
как правило, не существовало. В одном худож. произв. обычно
соседствовали, дополняя и обогащая друг друга, изображение и слово
(напр., в виде записанного на фоне пейзажа стихотворения). Феномен
театра Но представлял собой органическое соединение поэтического слова в
речитативном исполнении, музыки, песни и танца; синтетичными были также
чайное действо и др. формы эстетического творчества.
Во
взаимодополнительности разных видов иск-в проявился эстетический принцип
фукуго би («красота многосоставности»). Идентификация худож.
деятельности и религиозного служения породили в сознании средневековых
япон. авторов представления о том, что занятия искусством есть способ
продвижения к идеальным ценностям, осуществления праведной,
религиозно-нравственной жизни.
Классические япон. иск-ва— монохромная
живопись, поэтические миниатюры, сухой сад из камней и песка — служили
выражением того, что не могло быть изображено в знаковой форме. Произв.
иск-ва были своего рода камертонами, позволяющими ловить «проблески
пустоты», ощущать мусин-но би («красоту ничто»). «Мусин» как часть
категории «югэн» была особенно популярна в Я. э. эпохи Муромати
(1336—1576); в позднесредневековую эпоху религиозно-философское
наполнение произв. иск-ва несколько уменьшилось, но вплоть до нового
времени худож.-эстетическое сознание определяло собою общественное сознание
Японии в целом.
Как философская дисциплина эстетика стала складываться
в Японии лишь в эпоху Мэйдзи (1868— 1912), когда начался процесс
основательного знакомства японцев с достижениями западной культуры,
освоения философского наследия Запада. Одновременно первые
ориентированные на эстетику философы Японии занялись разработкой
понятийного аппарата, который лег в основу япон. эстетической науки и
продолжает отчасти использоваться ею и сегодня. К этому же периоду
относится организационное оформление япон. эстетической мысли: сначала
на базе филологических факультетов императорских ун-тов Токио и Киото
были сформированы центры эстетических исследований, затем в 1893 г.
основан Институт эстетики при Токийском ун-те, а в 1895 г.— при ун-те
Киото. В числе наиболее активных представителей япон. эстетической мысли
первой половины XX в. были Такаяма Риндзи-ро, Оцука, Ониси Есинори,
Такэути То-сио, но их концепции не отличались оригинальностью.
Основоположником национальной эстетической науки можно считать Нисида
Китаро (1870— 1945), создавшего самобытную теорию, в к-рой в качестве
фундамента эстетического познания и стержня творческой активности
художника выступает интуиция. Склоняясь к кантианскому пониманию
эстетики как науки, изучающей внеопытные формы чувства, Нисида
утверждал, что чувство прекрасного возникает от взаимодействия субъекта и
объекта, конструируемого самим же сознанием. Субъективируя, т. обр.,
категорию прекрасного, он фактически отождествлял субъект и объект
в сфере иск-ва. С начала 30-х гг. XX в- в Я. э. возобладала
национал-шовинистическая тенденция, в соответствии с к-рой утверждалось
превосходство иск-ва Японии над иск-вом всех др; народов. Лишь с 60-х
гг. этот «период мрака» сменяется позитивным развитием япон.
эстетической мысли, к-рая обращается к осмыслению истоков и специфики
национальных худож. представлений, выявлению влияния экономических и
социально-политических условий на становление традиционных видов иск-ва и
формирование эстетических категорий (Нисида Масаёси, Уэда Макото).
Характерная черта япон. эстетической традиции, согласно Уэда,— ее
«нефилософичность».
Художники прошлого ставили истину иск-ва выше
научной истины на том основании, что оно воплощает знание на более
близком к реальности уровне, чем философия. Если Уэда делает акцепт на
реальности, лежащей в основе всего сущего, включая и эстетические
представления, то Идзуцу Тосихико и Идзуну Тоё ставят перед собой задачу
обнаружения «философских структур», лежащих в основе япон. культуры, в
т. ч. худож., абсолютизируя при этом национально-особенное в ее
содержании. Эстетический опыт японцев, утверждают Идзуцу, основан на
специфическом «ряде метафизики, базирующейся на реализации семантической
артикуляции сознания и внешней реальности», что и определяет
функциональную сферу япон. чувства красоты. Идзуцу стремятся показать
подходы к этой реальности (носящей буддийский характер) путем анализа
индивидуального сознания, самого процесса худож. творчества. В качестве
средства такого анализа, наряду с понятиями буддизма и япон.
традиционными эстетическими категориями, они используют понятийный
аппарат, выработанный несциентистскими направлениями западноевроп.
философии, особенно экзистенциализмом (Экзистенциализма эстетика). К
теоретическому осмыслению эстетического принципа «пустоты», исходного
для япон. и — шире — восточного иск-ва, обратился Накамура Юдзиро, к-рый
основывает противопоставление культурных матриц Востока и Запада на
сущностной дихотомии «теоретическое — практическое» (аналитическое
расчленение мира, характерное для европ. культуры, противостоит в япон.
культурном круге идущему еще от архаического мира ощущению целостности
бытия). Однако Накамура неправомерно пытается вывести особенности япон.
традиционных иск-в и выработанную в их рамках «эстетику пустоты» из
абстрактного основания — «действующей интуиции», понятия,
заимствованного из философского арсенала Нисиды Ки-таро. Проблеме
специфики япон. традиционных иск-в, включая все богатство эстетического
содержания чайной церемонии и воинских иск-в («бугэй»), посвящены также
исследования Кобата Дзюндзо. Его усилия были направлены на то, чтобы
внести коррективы в обобщения мировой эстетической мысли, в т. ч. в
классификацию иск-в, с учетом опыта формирования эстетического чувства в
восточных регионах. Однако, отягощенный влиянием западноевроп. эстетики
и худож. практики, он не нашел в этой классификации места для группы
традиционных япон. иск-в, отнеся их к разряду «квазиискусств».